"Rise of the Twilight". Russian version part 3 news - World of Infinitas Realization Studio

Сумеречный Восход. Берендеево войско.

Храбры были герои могучие, Николай Крашич и соратник его Варфоломей. И множество врагов они одолели в сражениях кровавых, а главного из них отправил в ад не кто иной, как сам Азис, что некогда злым был для всех, но вскоре просветлел и ступил на путь Создателев. И сомневаться не стоит в храбрости и отваге Крашича и друга его верного, но были в той войне и иные проишествия, о которых тоже нетерпится поведать. Не только Москан пребывал в междоусобицах в те чёрные дни, но и окрестные державы. Читав предыдущее повествование моё, наверняка вы слышали про то, как отвернулись казаки Блажковские и иные станицы от царства Москанского, и стали народом вольным и независимым. Правда дорого обошлась им эта вольница, и заплатили они за неё немалую цену. Вот и расскажу я вам про то, что с казаками храбрыми сталось.
Едва только прознали они про гибель государя Василия, так сразу и заговорили о будущем Москана. Круг казачий тут же собрался, и на сборище этом множество слов прозвучало. Одни атаманы молвили, будто бы в скором времени Москан охватит смута, и что государей ныне будет много. Другие же утверждали, что герои есть у Москана, и имена им известным всем наргонским жителям. Крашич и его подручный и средь казаков известными слыли. И уважали их вольные воины западных земель, а порою и завидовали их отваге и неоспоримой храбрости. Третьи же казацкие старшины говорили про иноземные захваты. Считали они, что наргонцы или соседи иные возьмут да царство могучее осадят со всех сторон. Тогда казакам самим и придётся на помощь братьям по оружию приходить. Разделились старшины вскоре на две стороны. Одна из них не желала более Москану помогать и выступала за отделение, ибо клятву они давали царю Василию, но никак не боярам и будущим государям. Другая же сторона всеми силами поддерживала Москан и желала помочь собратьям в грядущих бедах.
Тогда верховный атаман Любомир Стахович рассудил, что пока не станет вмешиваться в дела москанские, ибо о смуте ещё не было вестей. Да и полагал атаман могучий, что Крашич с приятелем его верным сумеет сами государство из огня вытащить. Знал Стахович хорошо этих героев и близко общался с ними. Но потом устроить пир решил Любомир со своими соратниками боевыми, и пир этот кровавыми событиями обернулся. Сидел атаман Блажковского казачества за столом огромным с кошевыми и почтенными панами. Решили помянуть они царя Василия Грозного, что казакам щедро платил и за службу вознаграждал. Чарочку подняли вверх, и содержимое их в желудке к себе отправили. Длилось пиршество это аж до самой полночи. Сгустились сумерки над Блажковской станицей, а вместе с сумерками пришла и великая опасность. Берендей, Стаховича военачальник, сидел тогда почти напротив с атаманом. Не слишком он поддерживал владыку казаков, но предпочитал об этом умалчивать. Полагал Берендей, что не следует Блажковцам более Москану служить, ибо царство это пало от заговорщиков. Винил во всех грехах Берендей боярство, считая, что алчные вельможи слишком многого хотели, и покусились на жизнь государеву. Однако же не заметил ни Берендей ни товарищи его, как подкрался один из сердюков к Стаховичу сзади. Занёс он топор острейший над головой своей и рубанул со всей силы. Так и отделилась голова Любомира от тела, и пал великий атаман казацких воинов.
В ярости тогда вскочили старшины казацкие и велели сердюка пытать и допрашивать. Схватили изменника поганого воины и потащили в избу, где давно уже орудовали палачи. Один из местных истязателей, что звался Емелькой, тут же узнал в сердюке том друга своего закадычного. "Допрашивать будем безумца!" - яростно рычал в тот день Берендей, "Давай, Емелька, вырви ему ногти на ногах всех и кинжалами тело исколи. Пускай отвечать изволит, кто его направил на атамана нашего". На что обомлел Емелька и побледнел весь. "Ты что ж, батька", - слышался плачущий голос его, "Это ж братец мой давнешний. Зовут его Степаном, и в жизни он вреда никому не причинил!". "А атамана тогда кто убил?" - послышались яростные вопли казаков и старшин, "Будешь пытать его при нас всех, и пока он не скажет правды, он будет жить и страдать от мучений адских". Но не хотел Емеля другу своему Степану вред причинять. В отчаянии схватил он топор боевой и на Берендея бросился. Безумие охватило душу его. Тогда выхватил Берендей саблю из ножен и вспорол брюхо изменнику. Весь желудок, что служил вместилищем для еды у Емельки, тут же и выпрыгнул наружу. Затем ударил Берендей ещё раз и сердце истязателя задел. Рухнул тогда Емелька наземь и не поднимался. А Степан же от боли душевной заорал. Ведь друг его детства и юношества пал перед ним от рук казацких. "Вы все заплатите!" - вскрикнул тогда Степан, "Сила, которой мы служим, найдёт вас!". "Вот ты нам о ней и расскажешь", - раздался тогда голос полковника казацкого Романенко, что был товарищем хорошим для Берендея. Лично он истал командовать допросами и пытками. И желали казаки, чтоб поскорее раскололся обречённый Степан. Таинственный символ треугольный нашли у него на спине, но никак не хотел предатель раскрываться следствию. Пытали и увечили его казаки две седмицы, но потом на утро нового дня супостаты, о коих неизвестно было, взяли да и подожгли Избу допросов. Так и сгорел Степан, не успев раскрыть тайн казацким атаманам.
За эти же две седмицы выбрали казаки атаманом верховным Берендея. Знали теперь могучие блажковцы, что изменники в их рядах орудуют. И желали они поскорее найти их. С москанцами же было велено распрощаться далеко и надолго. Не желал Берендей более служить государству Москанскому. Умер ведь царь Василий, и нечего было уже про старые союзы вспоминать. Вот и отправил депешу он москанским посланникам, в которой сказал, что отныне казацкий народ сам по себе будет, и никаким государям уже служить не станет. Тем более, что и государей уже в братской стране не имелось. Василий-то умер, царица же скончалась от удара при виде супруга убиенного, а племянник царёв, Никанор, находился в плавании дальнем. Посчитал Берендей, что смута великая грозит Москанскому царству и потому решил порвать со всем прошлым. После убийства Степана и поджога избы, где пытали неугодных, созвал великий атаман новое совещание Круга Казацкого. Отныне Блажковцы были независимыми и подчинялись лишь себе. Но золото уже совсем кончалось, и надо было где-то добывать ресурсы и провизию. На одном землепашестве едва ли смогла б удержаться Блажковская земля. Хотелось казакам подвигов новых. Некоторые уговаривали Берендея о нападении на ослабленный Москан, но атаман великий наотрез отказывался. Взор его был обращён на Гераклианус, что находился совсем неподалёку. Гераклианская Империя давно держалась в стороне ото всех, но золота там было столь много, что могло бы сделать богачами всю голытьбу Блажкова, не говоря уже о зажиточных казаках. К тому же новый царь Гераклиануса Викарий III не желал никаких контрактов и союзов с соседями. Да и к казакам относился он слишком пренебрежительно. Считал он жителей Блажкова не более, чем варварами. Порою он даже сранивал их со степняками и всячески издевался над их культурой. Вот почему и желание пришло к Берендею о нашествии в земли Гераклианские. А ещё случилось одно событие, которое заставило всех казаков ненавидеть гераклианцев лютой ненавистью.
Как-то в Блажковскую станицу прибежал один из сердюков. Он называл себя Фёдором Хромым, и утверждал, что лично был в землях гераклианских. Рассказал он на казацком кругу про то, как товарищи его погибли. Пытались они торговать с гераклианцами на рынке в одном из городов, что звался Арсеус. Проезжал тогда по улицам городским царь Викарий вместе с рыцарями верными. На колени было должно пасть пред ним всем, кто на пути попался. Ниц попадали тогда все жители Арсеуса, но лишь казаки блажковские и друзья верные Фёдора оставались стоять. Увидели сию дерзость рыцари царские и подъехали на конях вплотную к блажковцам. Спросили они их, отчего же те на коленях не валяются пред владыкой. Ответили тогда казаки, что не перед кем они колени не преклоняют, ибо вольные они люди и не подчиняются никаким царям. Рассказали друзья Фёдора, что приехали они лишь торговать, но никак не склоняться пред чьей-то волей. Рассвирепел в миг Викарий и велел рыцарям схватить всех казаков. Заточили их в темницу города Арсеус и долгими ночами пытали. Фёдора Хромым они сделал навечно, а друзей его покалечили так, что те и вовсе не могли стоять. Потом приказ был отдан об убийстве казаков. Велел Викарий кожу с них живьём содрать. Но когда к площади казней вели блажковских храбрецов, те слабость нашёл у рыцарей-охранников Фёдор и освободиться сумел. Взял они мечи вражеские и принялся разить ими всех гераклианцев вокруг. Попытался он спасти своих товарищей, но те были уже настолько ослаблены, что и вовсе лишились разума. Тогда заколол он их мечами гераклианскими, дабы не мучились те, а затем сбежал из темницы проклятой. Вскоре он уже ехал на коне вороном прочь из зловещего Арсеуса. "Прибыл я в Блажков ради того, чтобы сказать вам, братья", - говорил в тот день Фёдор всем казакам в округе, "Сказать вам всё, что я видел. Разве справедливо с нами гераклианцы поступают? Разве правы они в том, что безвинных людей столь жутким пыткам подвергли?". Задумались тогда казаки блажковские над словами Фёдора. Ярость великая и необузданная выступила на лицах вольных. Более всего рассвирепел в тот миг Берендей. "За такое не будет пощады гераклианцам", - сквозь зубы прошипел могучий атаман, "Сегодня вечером я буду обсуждать в совете о вторжении в Гераклианус. Ранее думал я лишь прийти да погулять, пограбить чего... Но ныне же иные мысли у меня. Пойдём мы на Гераклианус войной и всё там разорим. Не будет никакой пощады врагам нашим!". И вторили тогда кошевые и полковники речам Берендеевым. Разразились они гневными воплями на всю станицу. "Смерть гераклианцам!" - слышались всюду крики казаков, "Смерть им! Уничтожим их царство... А людей в рабство продадим да порежем!". Больше всех ликовал тогда Фёдор Хромой и улыбался во всё лицо. Радостно было ему от того, что казаки войной решили идти на Гераклианус.
К вечеру совет единогласно поддержал решение Берендея о вторжении. И собрал великий атаман войско огромное из двадцати тысяч вольных людей. С собой он взял Фёдора Хромого, чьей храбрости поражался. Будучи хромым и изувеченным, муж сей продолжал сражаться и ощущал себя вполне здоровым. Приблизил Берендей к себе Фёдора и назначил его одним из своих советников по ведению войны. Ведь знал тот изувеченный много о Гераклианусе, ибо бывал там и торговал. Уже через седмицу выступило войско Блажковское на Гераклианскую империю. Первые же два города стали жертвами безжалостных казаков. В ярости великой казаки пребывали, ибо слышали от Фёдора, что сотворили гераклианцы с их сородичами. Потому и не щадить было велено никого в городах враждебных. После разорения двух селений в Гераклианусе, двинулись казаки далее и принялись вырезать безжалостно все деревни, что попадались им на пути. В одном из местных сёл блажковцы устроили такой разгром, что не осталось ни единого камешка от домов и сараев. Всё посжигали да поразрушили казаки разъярённые. Двигались они всё дальше и дальше, намереваясь подойти к Арсеусу, о котором и упоминал советник Берендея. Армии гераклианские пытались было противостоять нашествию из Блажкова, но слабы они оказались пред мощью казацкой. Всадники Берендея были многочисленны и пехоту местную сметали, словно тайфун рыбацкие посёлки. Буря бушевала тогда в империи Гераклианской. Всё разоряли и сжигали казаки. Всё, что под руку попадалось, они предавали огню и мечу. Однажды гераклианский генерал Мосеус выступил на казаков с войском десятитысячным. И были у него в рядах одни копейщики да фалангиты. Выставили они пред собоя копья длиннющие и ждали, пока казацкая лавина напорется на них. Но сумели Берендеевцы с лёгкостью сокрушить войска Мосеуса. Принялись они скакать вокруг копейщиков вражьих и пули со стрелами выпускать. Щиты у гераклианцев имелись круглые, но недостаточны они были для полной защитой. В ноги и руки попадали стрелы и пули казацкие. И валились гераклианцы наземь, кровью истекая. В одном из таких налётов убит был сам Мосеус, и войско его дрогнуло. Побежали солдаты вражеские назад, намереваясь жизни свои сохранить. Однако Берендей велел конникам сабли да топоры в руки взять, и погнал он супостатов до самых холмов по равнине. По пути разрубали и разрезали казаки воинов гераклианских. Погибло тогда в бою не меньше десяти тысяч врагов. А из казаков почти никто не разлучился с товарищами своими. Вот какой прекрасной казалась победа для Берендея могучего. И долго пировали потом казаки, испуская хохот по всему Гераклианусу.
Фёдор Хромой был вне себя от счастья, когда видел как гибли гераклианцы. Он частенько рассказывал об этом своему атаману. Берендей же ценил Фёдора и вскоре называл его даже братом. Карту местности изучали казацкие полковники внимательно. Поняли они отчётливо, что Арсеус уже близко. Нужно было продвинуться к городу как можно скорее. И вот попировав целые сутки и отойдя от бесконечных гуляний, двинулись воины Блажкова дальше. Вот только планы их нарушились здоровски. Не суждено им было добраться до Арсеуса так быстро. Встретилась им на пути армия огромная, состоящая из рыцарей и воинов-копьеносцев. И всадников много было в тех войсках, что встали на пути у казаков. Гераклианцы привели с собой против Берендея не меньше сорока тысяч. Намеревались они положить конец казацкому вторжению. Ужаснулся тогда Берендей, да и Романенко, друг детства его, тоже пребывал не в духе. Ведь гераклианцев было столь много, что казалось бы они наводняют все земли мира. Встали войска царя Викария в позиции боевые и к сражению лютому приготовились. Преграждали они казакам путь к Арсеусу. А Берендей-то уже воображал себя пирующим в Гераклианусе и казнящим всех местных царьков без жалости и сострадания. "Надо что-то делать", - говорил в тот миг Романенко атаману своему, "Гераклианцев здесь сорок тысяч. Нас же - двадцать. Если против Мосеуса мы использовали степную тактику, то здесь же всё это бесполезно. Видели мои разведчики, что у врага даже пушки имеются, а уж камнемётов там штук пятьдесят. Они нас в кашу превратят, если мы на них попрём". Думал тогда долго Берендей, что же делать ему, и как же биться со столь многочисленным воинством. "Всё равно отступать нельзя!" - говорил атаман товраищу своему, "Они убивали наших казаков! Пытали их и увечили! Один казак стоит десятка тысяч жизней этих нечестивцев". "Может стоит всё-таки подождать?" - не унимался Романенко, "Отступить пока не поздно... А потом изматывать противника, выявить слабые места и нападать исподтишка". Но не ответил тогда соратнику Берендей. Взглянул он на Фёдора, полагая, что Хромой сможет что-либо дельное предложить, но советник его так же молчал и даже слова не проронил. Решил атаман пока не нападать на гераклианцев, а лишь приказал разбить лагерь.
На утро же прибыли в казацкий стан послы от Гераклиануса. Окружили их со всех сторон казаки Блажкова, да хотели схватить и лошадьми разорвать. Но в момент тот вышел из шатра сам Берендей. Он знал, что послов лучше не трогать сразу, ибо могли они предложить не только уйти из их земли, но и дать множество золота. Тогда бы Берендей мог даже и отступить, но через несколько лун вернулся бы снова уже с более многочисленным войском. Велел в тот миг Берендей оставить послов и пропустить к себе в шатёр. В шатре он встретил их не в одиночку, а с Фёдором Хромым и Романенко. "Зачем пришли вы?" - грозно вопрошал посланцев атаман, "Неужто мира хотите? Или предложить мне земли богатые?". "Тебя обманули, Берендей", - послышался тогда встревоженный голос одного из гераклианцев, "И мы пришли предложить тебе уйти с нашей земли. Нас здесь сорок тысяч. А вскоре подойдут и основные силы царских архистратигов. Против тебя сотня тысяч идёт. А ты войной на нас решил пойти, даже не зная, что козни против тебя плетут". "А зачем вам было казаков наших пытать в Арсеусе?" - завопил тогда Берендей, "Мне рассказали, что вы сделали с неповинными людьми. Они отказались на колени падать пред вашим царём, а вы же истязали их так, что они преставились от мучений. Никто не имеет право посягать на жизнь казака! Один казак стоит тысячи таких как вы". Посланцы гераклианские переглянулись. Они прошептали что-то на своём языке, а затем снова взглянули на атамана. "Генерал Андромаха Скирос хочет говорить с тобой лично", - последовали слова послов, "Она возглавляет силы обороны. И приглашает тебя в свой лагерь. Там вы и обсудите условия". "Андромаха?" - неожиданно раздался голос Фёдора Хромого. Да и Романенко был вне себя от изумления. Не знали казаки, что женщина может командовать столь огромным вражеским войском. Ни разу они ещё не слышали про Андромаху Скирос. "Тебе лучше принять её предложение, казак", - продолжил свои речи гераклианский посол, "У неё многочисленные силы, которые сметут твоих воинов за пару часов. Генерал Андромаха не желает смерти твоим людям. Она желает говорить с тобой и поведать правду". Думал тогда немало времени Берендей. Беседовал с Романенко и Фёдором, советником своим. Многие из кошевых утверждали, что это ловушка. Но вскоре атаман принял своё достойное решение. Он снова взглянул на послов и кивнул головой. Берендей поклялся сам себе, что сделает всё, дабы гераклианцы пошли на поводу у него. Всё, дабы враги уважили казацкую силу и мощь необъятную.
Отправился великий атаман вместе с посланцами гераклианскими. Ни одного из своих воинов он с собою не взяли. На всякий случай он решил дать наказ Романенко, что если всё-таки сии переговоры - не что иное, как ловушка, и если Берендея ждёт смерть, то именно Романенко был должен возглавить великую армию и сокрушить гераклианцев. Соратник атаманов кивнул головой и похлопал верного брата по плечу. Затем Берендей обнял и Фёдора Хромого, что был с ним весь поход. Он назвал его истинным казаком и образцом верности отчизне. После слов этих он последовал вместе с послами к генералу Андромахе, которая уже давно ждала с ним встречи. Больше получаса добирались посланцы и Берендей к гераклианской генеральше. И вскоре достигли своей цели. Они прибыли в разбитый лагерь врагов и долго продвигались по нему, хоть и стремительно пришпорили они коней. Шатёр Андромахи Скирос был одним из роскошнейших во всём гераклианском лагере. Войдя в него Берендей сразу же почуял многочисленные ароматы благовоний. Такими пользовались лишь только прекраснейшие из всех дев, а значит внешность у Андромахи явно должна быть привлекательной. И Берендей далеко не ошибся. Увидев генерала Скирос, он обомлел и побледнел. Не думал, что он вражеская командирша может быть столь красивой. Синеволосая красавица с дивными голубыми глазами встретила его в полном боевом облачении. Рядом с ней стояли и стражники её в доспехах рыцарских. Долго любовался столь дивной красой атаман казацкий, и не мог поверить он, что видет всё наяву. Казалось ему, будто бы заснул он где-то после казацкого питья и видит чудеса перед собою. Но совсем скоро он убедился, что Андромаха более чем реально. Несмотрю на внешность милую и божественный лик, Скирос была настроена серьёзно. Глаза её восхитительные яростно впились в Берендея. "Ты знаешь, зачем ты пришёл на нашу землю?" - грозно вопросила она воина казацкого, "Зачем двинул сюда армии свои... Разорил города моей страны и уничтожил невинных?". Хоть и пребывал Берендей в наслаждении от красы Андромахи, всё же ответил он ей вовсе без ласки. "А зачем же ваш царь Викарий приказал казнить моих сородичей?", - послышался голос атамана, "Зачем приказал истязать их? Если они не упали пред ним на колени, это не значит, что они оскорбили его. Казаки с моей страны - вольный народ. И ни перед кем не падают ниц!".
В ужасе тогда отпрянула Андромаха от Берендея. И не думала она, что слова такие услышит от атамана. "Кто сказал тебе, о блажковец, что царь наш Викарий требует к себе такого поклонения?" - гневно спросил она, а глаза её прекрасные озарились недоумением, "Викарий Благочестивый не любит ваших... Но никогда бы он в жизни не заставил никого перед собою пасть ниц, ибо царь наш не терпит подобного. Он считается в наших землях одним из лучших правителей. Пирует с подданными на равных, отдаёт половину казны на нужды бедных и помогает каждому, кто нуждается. Викарий - не таков, как ты говоришь!". Атаман на это лишь злобно усмехнулся. Подумал он, будто бы одурачить пытается его красавица и с толку сбить. "У меня есть свидетели, что подтвердили мне!" - ответствовал он тогда, "Фёдор Хромой... Он был в Арсеусе, где Викарий проезжал вместе с верной кавалькадой рыцарей. Там-то они и встретились с его товарищами. Эти люди были нашими соплеменниками. И мы пришли сюда, чтобы показать Гераклианусу. Кто посягнёт на жизнь казака, тот ответит кровью!". "Арсеус уничтожен!" - во весь голос вскрикнула Андромаха. "Полгода назад, когда Цербер Изначальный и его армия спустились на наш мир. Один из кораблей сумел выпустить пламя... И пламенный луч покончил с Арсеусом раз и навсегда. Отныне Викарий бывает лишь там ради почтения памяти павших. То, что рассказали тебе - ложь!". Поначалу клубились в голове Берендея мысли сомнения, не дававшие ему пути к истине. Думалось ему, что Скирос пытается сбить его с толку умышленно и с ума свести. Представилось ему, что выходят рыцари её и с мечами обнажёнными накидываются. Но оглядевшись вокруг, увидел он, что рыцари Андромахи стояли статуями и даже не шевелились. Хотела бы она убить его, давно бы сделала. Ни к чему Скирос было толковать с Берендеем. Ежели б убить желала, то был бы мёртв атаман ещё при входе в лагерь гераклианский. "А что же Фёдор?" - вспомнил тогда советника своего изувеченного воитель казацкий, "Что же он? Он рассказал нам про то, как был в Арсеусе совсем недавно. И сумел сбежать из тюрьмы!". "Фёдор - слуга Цербера", - поведала тогда Андромаха, и от слов этих побледнело прекрасное лицо её, "Он хочет развязать войну меж тобой и нами. Я охотилась за ним с того момента, как Цербер напал на наш мир. Он пытался убить царя нашего Викария и войну меж архонтами затеять. Теперь он пришёл к твоим людям. Но ты же знаешь правду, воин... Так иди же назад и прикончи его". Вспомнилось тогда Берендею, как странно поначалу показалось ему, что хромой Фёдор сбежать сумел, да ещё и саблей владел, словно мастер битвы. Потом прижился Фёдор при дворе атамана, стал его приятелем хорошим и собеседником. Добрым выглядел он и чувствительным, и злобы никакой не исходило из него. Однако именно под подобными личинами и мог скрываться чудовищный враг. Ведь не будешь же он показывать всю злобу тем, кого хочет превратить в друзей и союзников верных.
Поклонился Берендей тогда Андромахе, а затем велел отправить его обратно в лагерь казацкий. Прийдя обратно к товарищам своим, поспешил атаман немедленно в свой шатёр. А когда вошёл туда, увидел, что Романенко, товарищ его лучший, с Фёдором Хромым вовсю якшается и смеётся. А поодаль от них стоял...... он сам. Точная копия Берендея. Каковое же было удивление атамана, когда узрел он перед собою собственного двойника. Двойник же стоял на месте в позе задумчивой, а глаза его были закатаны к верху. Вскоре заметили Романенко и Фёдор, что настоящий Берендей вернулся. Романенко, завидев, истинного своего товарища, обмер и похолодел от ужаса. А Фёдор же Хромой невольно вздрогнул. Не думал он, что вернётся так быстро истинный атаман Блажковского казачества. "И ты смел лгать мне, пёс?" - яростно прохрипел в тот миг настоящий Берендей, выхватывая из ножен саблю острую, "Ты смел лгать мне? Всё, что ты говорил, сплошная брехня! Никаких ведь твоих друзей в Арсеусе не было. Я всё узнал! Генерал Скирос сказала мне, что город уничтожен". Фёдор хоть и пребывал в страхе от возвращения настоящего вождя казачества, но ответил довольно грозно. "А кто же теперь тебе поверит?" - гневно прошипел тогда предатель и изменник, "Видишь? Я уже создал второго тебя! Точную твою копию. Она и будет руководить войском. А ты.... Ты сейчас умрёшь!". Взглянул тогда проклятый враг на Романенко, что пребывал в ужасе и изумлении. "Убей его!" - угрожающе произнёс Фёдор, обращаясь к старому товарищу Берендея. В миг тогда глаза Романенко озарились алым огнём, а в руках стремительно возникла сабля. Ринулся он с бешеным воем на атамана, но Берендей нутром чуял, что друг его под магией злой ходит и невиновен в преступлениях. Сумел он с силой кулаком ударить товарища и опрокинуть наземь. Алые огни немедленно испарились из его очей. Колдун же, называвший себя Фёдором, обратил свой взор на двойника. И точная копия Берендея с тем же воем кинулась на настоящего атамана. Долго длилась битва двоих одинаковых воинов. Скрестились их острейшие клинки. И обнаружил атаман, что двойник его равен ему по силе. Долго не мог одолеть он создание тьмы, но вскоре удача повернулась лицом к атаману Блажковскому. Берендей ловко извернулся и саблей своей поразил зловещего двойника. Клинок его вошёл демону прямо в грудь, а затем вышел из спины. Однако крови вовсе не последовало как и стонов боли. Точная копия Берендея лишь растворилась в воздухе, словно её никогда и не было в этом мире. Это ведь был вовсе не живой человек, а призрак. Призрак, что колдовством сотворён и для чёрных дел предназначен. И не было более места для сущности этой в мире живых.
Взглянул с лютой ненавистью на врага своего Берендей. Фёдор же испугался ещё больше и выставил длинные руки перед собою. "Пощади, воитель", - слышались его отчаянные мольбы, "Меня заставили.... Голос... Голос того, кто зовётся Сибадом. Того, кого ты знаешь как Цербера Изначального. Прости... Я не хотел. Они заставили меня. Поработили разум мой. Они долго копались в мозгах моих, а затем отправили сюда. Я должен был это сделать.... Должен был развязать войну. Ведь Изначалью нужно больше крови!". Долго ещё продолжались стенания чернокнижника. А Берендей же с мечом обнажённым всё приближался и приближался. Наконец, он достиг своей цели и со всей силы взмахнул клинком. Голова чужеземного мага тут же слетела с плеч и ударилась о письменный стол, на котором атаман прорабатывал планы. От волшебника осталось лишь безголовое тело, и заметил тогда Берендей, что с шеи его рассечённой свисает зловещий амулет. Напоминал амулет этот символ, что видел когда-то атаман в станице Блажкова. И всё стало ясно тогда могучему казаку. Именно Фёдор и был тем самым супостатом, что заговор против Стаховича составил. Все те убийцы и предатели, что прикончили прежнего атамана, связаны были с Фёдором Хромым. И символ пирамиды злобной объединял их всех. Понял тогда Берендей, насколько недальновиден и неразумен он был. Следовало бы ему взять и проверить, правдивы ли слова колдуна или нет. Но он опешил и поспешными действиями своими привёл казаков на бессмысленную бойню. Ещё немного, и воинство Блажкова погибло бы от рук гераклианцев. А Фёдор бы избавился от казаков и продолжил бы дальше плести зловещие интриги. Но теперь всё было кончено. Зловещий прислужник Цербера был мёртв, а значит и война уже лишилась смысла. Если гераклианцы и правда никого не убивали из казаков, то с чего бы самим казакам идти на них с огнём и мечом?! "Что со мной было?" - раздался тогда голос Романенко, что и вовсе не понимал произошедшего. Он был подвержен магии тёмной, насылаемой Фёдором, и никак не мог прийти в себя. "Отдыхай пока", - сказал товарищу своему Берендей, "А после... Потолкуем и правду ты узнаешь всю".
Вскоре казаки Блажковские покинули владения Гераклиануса. Берендей клятвенно обещал Андромахе Скирос, что более не тронет земли её страны. Воительница могучая поверила герою казаков и пожелала ему удачи во всех деяниях. Прощения просил великий атаман перед жителями страны невинной. Прощения за вероломную атаку и за разгром армии Мосеуса. Обещал Берендей Андромахе, что выставит монумент павшему генералу гераклианскому и воинам его, и впредь он будет молиться за их путь в загробном мире. Покинули казаки Гераклианскую империю и вернулись на родину к себе. По пути Берендей всё размышлял о прошедших событиях. Понял он, что следует быть ему бдительным и расчётливым, а за друзьями свежеиспечёнными следить пристально. Доверять он поклялся отныне лишь тем, кто был с ним с ранних лет и помогал ему в трудностях разных. А ещё понял он, что никак забыть не может прекрасное лицо Андромахи. Не забывал и глаз её неотразимых, что пленяли любого, кто посмотрит в них. Любовью воспылало сердце храброго Берендея. И обещал он себе также, что вернётся когда-то в Гераклианус и посетит бесценную Андромаху Скирос. Возвратившись же на родину, узнал он, что встречи желали с ним новые правители Москана. Как оказалось, Николай Крашич, герой известный на весь мир, и соратник его Варфоломей, продвинуться сумели по службе и стать виднейшими лицами в стране своей. Прибыли двое героев в Блажкович, и долго пировали они с великим атаманом. Рассказали они, что в Москане у них случилось. Поведали они историю про заговоры и цареубийства, а заодно и про то, как враг великий едва войну гражданскую не развязал. Тогда и атаман могучий поведал друзьям москанским о походе в Гераклианус, и долго он ещё корил себя за то, что поддался речам проклятого колдуна. После обеда сытного и долгих разговоров, легли спать наши герои, и до самого утра не просыпались они, ибо усталось давненько нахлынула на них всех. Усталость от войн и крови, усталость от насилия и борьбы, усталость от всего, что насылал на них зловещий Сибад. А после того, как поутру Крашич и соратник его отбыли в Москан, прознал Берендей, что Николай отныне не просто генерал в стране родной, а царь её, а Варфоломей же не кто иной, как первый маршал. Не стали герои наши москанские заявлять казакам о венчании Николая на царство, решили не хвастаться они величием своим.
Прошли года и месяцы, и мир настал всеобщий в земле Наргонской. Позабыли тогда уж все про жуткие дни войны. Забылись и все несчастья, что нахлынули на Москан после убийства Василия Грозного. Забылись и походы казаков на Гераклианус и их вражда с соседскими народами. Мир и спокойствие наводнили земли мира людского. Мало кто знает, что же дальше случилось. Одни говорят, что Крашич и Варфоломей правили долго и до самой смерти, и не случалось за их правление ни единой войны. Другие же молвят об ином, будто бы Крашич вскоре передал престол сыну, а сам отправился в неизвестность, ибо желал найти Создателя. Что до Берендея, то слухи были, будто б в Гераклианус он подался, где женился на Андромахе Скирос и жил с ней во дворце при царе Викарии. Другие слухи говорят, что не женился он на Андромахе, оставаясь вождём казаков, но встречался с ней на землях её, и любил её до самой кончины. Разное говорят.... Но где же правда.... Уже никто не знает в наши дни.... Всё ведь, что было, то уходит.... И уходит оно в далёкие дали.....