Сумеречный Восход.
"Многие полагают, что после войны с Орликом и ухода великих героев в Иномирье, на Наргоне же продолжалась тихая и размеренная жизнь. Ошибочны те предположения, что говорят о великом мире и спокойствии. Мир, разумеется, настал, но лишь кратковременный, а о том, что случилось после того, как царь Василий отошёл за пределы нашей вселенной, и вовсе предпочитают умалчивать. Но мы не станем более молчать. Настало время поведать правду. Сказать всем истину, которая, казалось бы, утрачена. Я думаю, многим уже поведана история о могучих войных с Цербером Изначальным и Безупречной войне, охватившей почти все звёздные просторы. Все знают и про то, как Орлик Змеелорд с огромной армией осаждал Землю, прародину людей. И про Гиперборею знают многие, особенно про то, как силы жуткие пытались обрушить её миры и покончить навеки с великой державой. Но а что же Наргон? Полагаете, он так и оставался в захолустье? Нет.... То, что произошло уже после войны, знают лишь избранные. Но какой ныне от этого прок? Избранные уходят, а живые остаются, и посему если найдут они эту летопись, пусть знают, что обрушилось тогда на Наргон, на светлый и чистый мир наш, на нашу горячо любимую и необъятную родину. Пусть знают и помнят..... Ибо подобное не может быть забыто и растёрто по песку.
Одни говорят, что Николай Крашич и брат его по оружию, Варфоломей, ушли вместе с героями Гипербореи к Отцу-Создателю. Другие молвят, что они погибли в битвах за Гиперборею или даже обратились к инородцам, приняв их удел. Но правда такова... Они вернулись на Наргон и более не служили Гиперборее. Николай Крашич и друг его верный пришли ко дворцу царя Москана, что был и оставался их владыкою всегда. А царём тогда в Москане был Василий, что Грозным звался. Правда Грозным его звали не из-за буйного нрава, а из-за того, что бивал врагов своих самолично и всегда порядок поддерживал. При нём восстаний и бунтов не случалось, а коли холопы какие осмелятся вилы поднять на царских ставленников, то тут же стрельцы и драгуньи полки в том селении появлялись и стреляли всех супостатов из ружей и самострелов. Крашича царь Василий высоко ценил и поставил он его армейским генералом, воеводой всех воевод в могучем царстве. Варфоломей же уже не был сержантом, и должность новую ему пожаловали. Стал верный друг Николая полковником гусарским и титул ближнего боярина получил. Крашич же Николай и так был боярином знатным, но должность новая возвысила его настолько, что богатства текли к нему рекой отовсюду. Правда Николай был не любителем тщеславия и гордыни, и большую часть богатства свою отдавал своим соратникам и крестьянам. Вот как продвинулись по службе герои наши могучие. И по заслугам получили они дары царские! Ведь Василий царь умел ценить своих подданных и за дружбу благодарил весьма прещедро.
Вот только недолго в злате купались герои наши, и недолго в мире и спокойствия земля Москанская жила. Старые союзы уже отжили. Гиперборейцы же не появлялись на Наргоне с тех пор, как Крашич и Варфоломей смогли помочь им в победе над Орликом. Наргонская империя, Азисова прародина, торговлю вела с Москаном, но и с врагами их ордынцами. Гераклианцы же всё больше отдалялись, и дружба былая между царствами канула в лету. Ордынцы же степные продолжали жить в своей обители, и хоть и не совались во владения Москанские, но злобу держали лютую на всех. Москан всё меньше и меньше нуждался в союзниках. Его армия и без того была крепка, а плодородных земель имелось столько много, что товары на рынках и ярмарках и вовсе не кончались. Царство Москанское достигло пика своего расцвета.... Но вечным не было то время.
Всё началось с того кровавого пиршества во дворце Москана. Пригласил тогда в один из летних деньков царь Василий всех бояр своих и дворян ближних. Решили с царицею Марфой они отпраздновать День Памяти Войны Великой. Слуги царские стол накрыли едва ли не на версту, а приглашённых было столь много, что порою казалось, будто б царь созывает войско. А уж сколько роскошных яств присутствовало на столе! Кто б увидел бы сие изобилие, невольно б облизнулся от восхищения. Молвил тогда Василий всем приглашённым гостям с чарочкой наполненной. "Братья мои и сестры!" - слышался голос его по всему дворцу необъятному, "Сегодня День Победы нашей, День Славы и День Памяти! Пьём мы сегодня за всех наших павших и ныне живущих героев! Героев, что Цербера проклятого и демонов его в ад отправили! Слава павшим и слава живым!". "Слава!" - раздавались громкие крики бояр по всему залу, "Слава павших и слава живым!". Особенно больше всех ликовал Иван Буйный, один из лучших военачальником Москана, выделявшийся густой бородищей. Он постоянно скрещивал бокалы с верным товарищем Волконским, и многие называли двоих воевод едва ли не такими же "братьями" как Николай и полковник Варфоломей. Крашич же и друг его сидели неподалёку от царя. В роскошных кафтанах представали они пред правителем и вельможами его. И сабли на боках их покоились позолоченные. Крашич с супругой своей сидел, одетой словно ангел небесный. Варфоломей же так и не обзавёлся подругою, но хоть и сидел он без любимой, не горевал, а напротив, предавался веселью и пиршеству. Больше трёх часов пировали герои наши с царём Василием и вельможами. Вот только не заметили они, какие злобные глаза имелись у одного из гвардейских стрельцов.
"Ну что, Колька!" - слышался раззадоренный голос царя Василия. Обращался он к своему верному прислужнику, Николаю Крашичу. "А помнишь, как ты ещё в капитанах у меня ходил?". И по залу всему снова прокатилась волна громогласного хохота. "Помню, государь!" - ответ послышался со стороны верховного воеводы, "Ещё как помню! Помню, как мы под Шацком ордынцев бивали! А моя сотня так ударила степнякам в тыл, что те и разбежались! У них даже пушек годных не было. Одни сырые бомбарды да камнемёты!". "А камнемёты эти небось помётом коровьим стреляли!" - расхохотался ещё больше царь Василий, "Что они там могут эти степные болваны. У них и науки-то никакой не имеется. И до сих пор меня гложет тайна, откуда они вообще раздобыли пушки?!". "Небось какие-нибудь наёмники подсунули", - послышался голос Варфоломея, полковника гусарского, "Эти степняки и про пистоли не знают! А вы говорите... пушки. Да я ж собственными глазами видел, как гераклианцы им пушечки заряжали. Небось в золоте купались, ироды!". "Или в коровьем помёте", - сызнова пошутил государь, "Неужто у них и золото имеется? Да что вы, господа! У них же в степях окромя лепёшек ничего не имеется. Они же голодранцы, быдло кочевое. Живут в юртах пахучих своих и грабежами маются. А золото... Золото для них, как для нас - сапфиры наргонские. Дай Бог, чтобы хоть одну монетку добыли!". И слышался по всему залу такой громыхающий смех, что стены дворца государева содрогались. Смеялись тогда герои наши громче чем пушки палят, и не подозревали они об опасности великой. А опасность, как вы знаете, приходит тогда, когда её и вовсе не ожидаешь. Беда она такая... Внезапная. И писем не напишет и в дверцу не позвонит. А коли придёт, так и не выйдет долго.
Один из стрельцов гвардейских, что Путятой звался, царя сторожил позади сидения его. Храбрым он считался среди товарищей своих. В своё время когда северные дикари задумали обозы торговые пограбить, Путята в одиночку вызвался сторожить их, а когда напали, то изрубил он северян самолично одним топорищем. Вот почему и взял его на службу царь Василий, а вскоре сделал и офицером гвардейским. В верности он давно поклялся Василию, но мало кто знал, что служил он двоим господам. А коли служишь сразу двоим, то выбирать невольно приходится, кто же из них главнее. И вот пока смеялись и шутили тогда на пиру дворяне с героями нашими, Путята на государя зарился косо и руку на эфесе сабли держал. Ждал он момента подходящего. Ждал, когда сможет свершить то, что приказано было другим господином его. Вот видит Путята, что государь расслабился. Выпил царь Василий много вина и браги, а затем солёными огурчиками закусил. Стоял же наш гвардеец смирно у самой стены, и в выжидании момента находился. И вскоре тот момент настал. Видел он, как соратники его из стражей стрелецких поникли взглядами. До того им хотелось на пиру побывать и откушать всего знатного, что они и про службу-то позабыли. Подумали гвардейцы, что уж сейчас-то при Николае Крашиче и при Варфоломее в зале, никто не сможет угрожать государю великому! И правда.. А кто ж бы позарился? Ведь знали все, что Крашич и Варфоломей - не просто герои москанские, а некогда известными гиперборейские воители, что одним взглядом своим любого сдаться могли заставить. Любого... Но только не Путяту. В миг обнажил свою саблю гвардеец треклятый. Никто и не взглянул на стрельца, будто б и не было его в зале. Все были заняты пиршеством и разговорами. Смех раздавался всё громче и громче. И занёс тогда Путята дерзкую руку свою над государем. Взмахнул клинком, и отделилась царёва голова от тела могучего. Пронеслась голова Василия по всему залу и рухнула в праздничный торт, испачкав его струйками крови и внутренностей. Растеклась тогда жидкость алая по столу с яствами роскошными. И ужас великий возник на лицах у гостей. Царица же от увиденного рухнула наземь и испустила дух. Не выдержало сердце её хрупкое подобного зрелища.
Тут же пришли в себя герои могучие, что храбростью своею славились. Выхватил саблю свою Николай Крашич и тотчас нашёл изменника. Путята стоял над обезглавленным телом царским с клинком обнажённым. "Убийца!" - послышались всюду крики отчаяния и ужаса, "Он убил государя! Мерзавец! Смерть ему!". "Уничтожить нечестивца!" - изо всех сил заорал Иван Буйный, пребывая в жутком отчаянии. Стражники стрелецкие мигом опомнились, и оглядели они очами яростными преступника и цареубийцу. Один из них выставил пред собою копьё и ринулся на Путята с кличем боевым. Но Путята ловко увернулся от удара и через мгновенье оказался позади соратника. Взмахнул он клинком кровавым и отсёк товарищу скальп вместе с меховою шапкой. Половина главы его улетела в сторону, а с обрубка ужасного брызнула кровь. Жидкость мозговая окропила лицо гвардейца могучего, и только осознав свою беспомощность и обречённость, рухнул стрелецкий стражник на мраморный пол. Здесь на Путяту ринулся и другой соратник. А затем и все другие, что стояли у стен. Дрался Путята яростно, словно берсерк северный. Первых двух товарищей своих разрубил он напополам. Троих же обезглавил за считанные мгновения. Ещё двоим он разрезал животы так, что всё содержимое их выбросило наружу. Сражался Путята до последнего... Ревел и рычал, будто бы не человек он был, а демон какой. В конце концов случилось неизбежное. Бросился на предателя тогда Николай Крашич с клинком обнажённым. Скрестились сабли их, и долго напирали они друг на друга, пытаясь сломать оборону. Вскоре же Николай сумел превозмочь Путяту и сделал на груди его глубокий порез. Рухнул тогда на колени изменник и глянул себе на открытую рану. Показались уж внутренности его из алого пореза, но жив ещё был Путята. "Зачем государя убил, пёс?" - в ярости дикой завопил Крашич, "Что он сделал тебе? Посмотри, что ты наделал! Посмотри! Ты не убил не только государя, но и царицу нашу! Зачем ты сотворил сей грех? Отвечай.... А после велю тебя схватить и под суд отдать!" . Взглянул тогда Путята на Николая и злобно улыбнулся. И улыбка эта была поистине тёмная, отдававшая наслаждением от сотворённого греха. "Ты ничего не знаешь, Николай", - раздался голос предателя поганого, "Не знаешь, какая сила приближается... Ты полагал, что победил её, но ты и представишь не можешь, что вскоре грядёт. Ты не герой... Ты всего лишь простой смертный!". Но договорить изменник так и не успел. От гнева лютого князь Волконский пистоль свой выхватил и выстрелил в нечестивца. Голова Путяты на тысячи частей разлетелась, а кровь нечистая забрызгала всё вокруг своими каплями. "Зачем ты стрелял?" - вне себя от изумления и ужаса прокричал Крашич, к князю могучему обращаясь, "Он ведь мог рассказать нам, кто его заставил пойти на убийство!". Волконский же был по виду ошеломлён, и не меньше Николая. "Простите...., ва...ше благородие", - послышался его дрожащий голос, "Я не в себе был... Не могу никак признать, что наш любимый государь умер от рук проклятого изменника!". Но не стал ругать соратника Николай и понял он слова его. И правда... Никто не мог признать, что царя Василия больше нет. Ведь умер он не в своей постели, окружённый любовью родных. Погиб он смертью не славной, а пал от рук предателя.... Исподтишка нанёс ему удар проклятый нечестивец. Так и убит был царь Василий Грозный. И царица его так же покинула этот мир.
На следующий же день Николай Крашич и Варфоломей лично возглавили расследование. Должны были они скорее выяснить, кто же подговорил стрельца на подлое убийство. Власть пока перешла в руки боярского совета. Новость об этом пока решили не распускать в народе, дабы не хотели они волнения и беспокойства. Ведь не только царь, но и царица испустили дух. Василий пал от рук преступника, а супруга его не выдержала зрелища, и сердце её разорвалось. Было велено доложить о смерти государя и государыни лишь близким родственникам правящей семьи. У царя Василия детей не случилось за жизнь, но имелся племянник Никанор, однако же был он далеко от Москана, в море великом плавал с купцами и с дикарями торговал. Если кто и занять должен был трон Москана, то только Никанор. Две седмицы продолжалось следствие, и Крашич возглавлял его. Варфоломей же был начальником допросов. В миг нашли они множество организаций всяких, что крамолу в царстве хотели сотворить. Но не были виновны эти люди в цареубийстве. Знахари и лекари дворцовые обследовали тело убитого Путяты, и обнаружили они, что на спине его знак таинственный имеется. Знак это пирамиду восточную напоминал с тремя углами. Приказал тогда Крашич искать по всей стране сборища преступников, что могут объяснить знак треугольника. К Варфоломею негодников тащили и заставляли их смотреть на символ. Но никто из отступников и государевых врагов так и не сумел распознать пирамиду. Никто из них и помыслить не мог, чтобы на государя покуситься. Поклялись они именем Богов, которых знали, что заговоры не готовили, и Путяту к себе не зазывали. Долгих две седмицы провозились Крашич и Варфоломей, но так и не отыскали нигде пирамиды треклятой. А совсем скоро один из холопов дворцовых нарушил слово о неразглашении народу об убийстве семьи царской. И прознали люди москанские, что государей их великих больше нет на свете.
Пришлось тогда несладко Николаю и соратнику его Варфоломею. Бунт в столице поднялся неслабый, ибо думали люди, что царя убили бояре. Пошли тогда горожане резать всех дворян по округе. И в селениях крестьянских вспыхнули волнения. Вначале пытались подавлять мятежи лишь словом и речами ораторскими. Но потом Варфоломей уже не мог убеждать бунтарей в их неправедности и невежестве. Послал он гусарский полк свой на подавление мятежей. И рубили тогда гусары саблями всех, кто попадался им под руку. А затем и стрельцов задействовали против толп разъярённых. Крашич же долго бранился на соратника своего, но Варфоломей был непреклонен. Объяснил он тогда Николаю, что иной силой не остановить разъярённых людей. Бунтари ведь многих бояр убили без суда и следствия, городовых истязали и купцов, а затем и всех тех, кто к государю был приближен. Думали люди, что заговор это боярский, и что теперь не будет никаких царей, а настанут тёмные времена. Заговорщики ходили по городам и зазывали всех на бунт, говоря о том, что думают бояре о захвате власти и повышении налогов. Этих заговорщиков поганых велел Варфоломей хватать и стрелять на месте. Ибо супостаты эти желали хаоса и мятежей по всему царству. Такие люди поистине заслуживают казни. И милосердие для них - лишь глупость.
Пока ехали гонцы из Москана до островов, где Никанор пребывал, распространилось по всему царству нашествие злобное. Не саранча, но иные шестиногие твари принялись осаждать города и сёла. Жаловались местные на обилие жуков адских, что внешностью своей напоминали помесь мокриц и таркантов степных. Залезали эти жуки во все труднодоступные места и смущали люд простой. Даже боярские усадьбы и то подвергались нападениям. Казалось бы, спокойно всё, сидишь и пируешь за столом, а между тем, на потолке твоём уже гнездо свито, и шестиногий царь готовится прийти к тебе с визитом, да подданных своих прихватить с холопьём. И до дворца царского, где теперь Временный Совет Боярский заседал, дошла эта невиданная напасть. Крашич и Варфоломей руководство давали всевозможные своим соратникам и наставления. Было в одну седмицу такое происшествие. Сидел Николай с боярами и беседовал о дальнейшей судьбе отчизны. А здесь с потолка посыпались букашки всякие и шестиногие гады, о которых было поведано ранее. Велел тогда Николай дворец очистить и вызвал всех холопов, что жили при владениях государевых. Но сколько холопы ни возились, букашечьему воинству не было конца. Однажды и Варфоломей зашёл в таверну после работы тяжёлой и решил отпить браги. И только испил он сладкого спирта из кружки гигантской, как на нос ему упал один из жуков, шмеля напоминавший. Взвыл тогда от страха Варфоломей, да расплескал всё добро на стол. Вот что творилось в те дни в царстве Москанском. А восстания.... Восстания между тем всё продолжались. Восстания холопов, беспорядки, преступления и жучьи армии повсюду.... Заволновались тогда жители Москана. В храмы стали ходить да молиться о спасении государства. Ибо чуяли они, что зло великое неподалёку.
Переехать был вынужден Крашич и Совет Боярский. Решили выбрать себе местечко под именем Кучково неподалёку от Москана. Находилось оно на холме, и ранее служило резиденцией царёвой. Не имелось здесь ни единого жука, и спокойно можно было вершить дела государственные. Прибыли совсем скоро гонцы из владений, близким к казацким станицам. Одного из них звали Осмомыслом, и был он преданным человеком и боярином ближним. В ноги кланялся он Крашичу как "полудержавному" властителю и объяснялся. "Слыхал ли ты, дорогой властелин, что казаки-то теперь нового атамана избрали?" - говорил он Николаю и боярам, сидящим вокруг. "А что случилось с прежним?" - вопрошал Крашич. Бояре так же желали узнать причину подобного. И когда услышали они правду, вынуждены были помолиться всем Богам, которых знают. "Сидел как-то атаман старый за столом и пировал со старшинами и полковниками", - докладывал Осмомысл, "Да вот досиделся. Один из сердюков его выхватил топорик и как полоснёт! И голова атаманова возьми да слети с плеч. Потом сердюка мятежного порубили. Но так и не узнали, что с ним. Только символ странный на теле нашли. Три точки... Три угла. Пирамида получается". Похолодел и обмер тогда Николай Крашич. И подумать он не мог, что в казацких землях повторится то же самое, что и в Москане. Бояре же и вовсе почти потеряли рассудок от услышанного. "А новый атаман?" - вскоре спросил Николай, "Что с ним?". "Берендеем его звать", - ответствовал боярин-посланник, "Он уже в Гераклианус отправился с войском большим. Сказал, что будет разорять их царство. Слышал я также, что он уже четыре города взял". "Как взял?" - рассвирепел тогда Крашич, "Но ведь казаки подчиняются царёвой власти! А пока царя на престоле нет, то Временный Совет - их хозяин". "А у них теперь хозяев-то и нет", - послышался ответ гонца, "Берендей так сказал. Отныне вы сами по себе, и они сами по себе. И никакому Москану они не служат. Меня послали сюда, чтобы передать... Казаки - теперь вольный народ, а от службы государевой отстраняются". Встал тогда со стула своего Крашич. Топнул ногой со всей силы и едва не схватился за саблю. Не ждал он от казаков подобного. Было дело, когда гиперборейцы и друзья Николая вместе с Юрием Эрналльцевым помирили казацкие станицы и гераклианцев. А теперь же казаки не только растёрли доброту ту, но и самовольно напали на чужую страну. Гераклианус был дружествен для москанцев. Они вполне могли помыслить, что москанцы лично послали казаков на их державу, дабы разграбить её и разорить, а селения сжечь до тла. Смута великая накалялась повсюду. А угроза вторжения силы злобной всё нарастала и нарастала....
Прошла ещё седмица, а посланники так и не возвращались назад с Никанором, царёвым племянником. Разрасталась по стране могучей смута. И совсем скоро пришли новые вестники к Крашичу и Варфоломею прямо в их дома. Говорили, что бояре собирают новый совет и требуют двоих героев. Крашич, будучи главой Совета, немедленно возглавил собрание, а Варфоломея же сделал своим первым заместителем. Прибыли они едва ли не ночью в Кучково, где уже собралось множество знатных вельмож. Увидели они ещё при входе в резиденцию, что лица их встревожены и напуганы чем-то. "Напасть... Напасть новая пришла", - тут же брякнуло в голове у Варфоломея, уже успевшего наслушаться всех этих ужасов. Все ближние бояре и воеводы собрались в бывшей царёвой резиденции. Многие из них даже нацепили доспехи, а уж это означало, что угроза близка. Первым заговорил Иван Буйный, виднейший из генералов царских. "Государи мои", - слышался по всему поместью его громоподобный глас, "Пришло известие с южных провинций. Восстания там дошли до того, что местные намерены отделиться от Москана". На юге всегда проживали люди, недовольные царём или боярами, но об отделении ещё ни разу не заговаривали. Сколько лет уже Москан владаеет южными землями и граничит с Наргонской империей и степняками. Сколько лет! И не сочтёшь за мгновенье. Но ещё никогда никто из местных даже не упоминал о независимости. Поначалу Крашич и соратник его Варфоломей подумали, чтто боярин шутит. Но Буйный был не из тех, кто решился бы на смешок в такое-то время для страны. "Во главе разбойничьих орд и мятежников встали двое бунтарских полководца, бывшие стрельцы", - раздался голос другого военачальника, Саши Волконского. "Стрелецкие части, рундаширные полки, помещики, холопы и податные люди, как один, поддержали супостатов. Мятежники сумели сбросить воеводу Курганского края, а уже к следующей седмице они намерены захватить Курганск. Если город будет захвачен, можно считать, что мы потеряли целый край. Губернатор местный осведомлён обо всём, да вот только по слухам у бунтарей целые легиона, а у посадников - не больше трёх тысяч. Надо войско созывать!". Услышали Варфоломей и Николай Крашич о массовых мятежах по всему югу. Услышали о многих зверствах, что творили бунтари с воеводами и дворянами. Иван Буйный и гонцов привёл к Крашичу, что лично видели ужасы. Они утверждали, что мятежники обезглавливают всех пособников Москана безо всякой жалости. По словам одного из посланцев было ясно, что они обзавелись оружием из всех острогов и крепостей. У них даже имелись пушки для противостояния тяжёлым войскам. И всё это лишь за считанные седмицы. Крашич сразу же осознал сердцем своим, что восстание это готовилось ещё до убиения царя. Кто-то всё устроил ещё задолго до подлого преступления. И было очевидно, что эти кошмары напрочь завязаны с цареубийством. Как бы враги государя ни стремились увильнуть от ответов, некто из них был явно осведомлён о таинственном знаке. Пирамида.... Тёмная пирамида зла.
